Чужак [= Лабиринт ] - Макс Фрай

— За знахарками уже послали. Надеюсь, что доставят всех, хотя… У них, в некотором роде, тоже беспокойная профессия, как и у вас. А пока я сам могу быть вам полезен, поскольку смерть Наттиса, этого несчастного юноши, произошла у меня на глазах.

— Вот это для меня новость! Как же вам так повезло?

— Это в порядке вещей: парень был моим подопечным. Видите ли, Наттис не был слугой в доме. Я имею в виду, обыкновенным слугой. Два года назад он приехал из Гажина в Ехо и пришел в этот дом с запиской от своего деда, моего старинного приятеля. Старик писал, что его внук — сирота, ничего толком не умеет, поскольку те умения, которые можно приобрести в Гажине, здесь, в Ехо, вроде как и ни к чему. Но паренек был смышленый, в чем я сам убедился… Мой друг просил пристроить его внучонка, как смогу. Сэр Маклук обещал дать ему наилучшие рекомендации, он собирался даже найти ему хорошее место у кого-нибудь, кто служит при Дворе. Сами понимаете, это верный шанс самому когда-нибудь попасть ко Двору… А пока я учил его, чему мог. Поверьте, мне доводилось хвалить его и при жизни… Иногда мы дарили ему «День Свободы от некоторых забот». То есть в такой день он не шел гулять, как в простые Дни Свободы, а оставался в доме. Но не делал никакой работы. Он должен был прожить день джентльменом… — На этом месте я не удержался от сочувственного вздоха. Говинс интерпретировал мой вздох по-своему, печально покивал и продолжил:

— Я имею в виду, что, если хочешь далеко пойти, нужно не только уметь работать, но и уметь приказывать… В такие дни Наттис вставал, требовал слугу, умывался, приводил себя в порядок, одевался как джентльмен, ел как джентльмен, читал газету. Потом он ехал прогуляться на Правый Берег и там тоже старался выглядеть столичным молодым джентльменом, а не юным засранцем из Гажина. Да… И в такие дни ему разрешали пользоваться пустующей спальней сэра Олли: бедняга как раз уже помер к тому времени, как Наттис начал учиться. Вечером парень засыпал в этой спальне, потом просыпался, требовал слугу. А слугой-то был я! Ведь нужно было не просто театр устраивать, а замечать все его промахи, чтобы их исправлять… В общем, в эти дни я был при мальчике неотлучно, мне это казалось и полезным, и забавным… А в то проклятое утро я, как всегда, явился по его зову. Принес воду для умывания. Конечно, это была лишь церемония: при спальне есть ванная комната. Но настоящий джентльмен начинает утро с того, что требует свою порцию теплой воды!

На этом месте рассказа я слегка приуныл. «Настоящего джентльмена» из меня, кажется, никогда не выйдет, да и из сэра Джуффина, боюсь, тоже. Обстоятельный господин Говинс тем временем продолжал свой рассказ.

— Наттис умылся и пошел в ванную бриться. Но сразу вспомнил, бедняга, как я в прошлый раз его распекал за эту привычку. Пока ты неизвестно кто, брейся себе в ванной или не брейся вовсе, это твоя забота! Но если ты джентльмен, изволь бриться у парадного зеркала… В общем, мой урок не прошел зря, парень вернулся в комнату и попросил бритвенный прибор — тихонько так. Ну, я сделал вид, что не слышу. Тогда он приосанился, сверкнул глазами, и я — тут как тут, с прибором и салфеткой! А вот потом… Как это могло случиться, ума не приложу! Чтобы здоровый молодой человек в одну секунду перерезал себе горло бритвой! Я стоял в нескольких шагах от него, как положено, с салфеткой и бальзамом, но я ничего не успел сделать. Даже не понял, что происходит… А что случилось после, это вы, вероятно, знаете не хуже меня, если уж помогали замять это скверное дело.

— Вы — прекрасный рассказчик, господин Говинс! — одобрительно кивнул Джуффин. — Так что я с удовольствием выслушаю из ваших уст и окончание этой истории… Я ведь в те дни был очень занят. Все, на что меня хватило, — забрать «дело о самоубийстве» из ведомства генерала Бубуты Боха, подчиненные которого так докучали этому дому. И лично вам, как я теперь понимаю. Вникать в дело мне было недосуг…

Дверь открылась, и нас снова обнесли свежей камрой. Говинс прокашлялся и снова взял слово.

— Добавить почти нечего. Само собой разумеется, сэр Маклук сообщил о случившемся в Дом у Моста. Дело-то было простое, поэтому его направили к Начальнику Порядка генералу Боху. Потом его подчиненные наводнили дом…

— Послушайте, Говинс, возможно, вы знаете: они проверили комнату на степень присутствующей магии?

— И не подумали. Сначала они решили, что все ясно: парень был пьян. Когда выяснилось, что Наттис не был пьян ни разу за всю свою недолгую жизнь, они снова решили, что все ясно: парня убил я… А потом они просто исчезли. Как я теперь понимаю, по вашей, сэр Почтеннейший Начальник, милости.

— Как это похоже на Бубутиных питомцев! — схватился за голову Джуффин. — Грешные Магистры, как это на них похоже!

Наш собеседник деликатно промолчал.

К этому времени подоспели три из дюжины знахарок. Выяснилось, что еще шесть дежурили при пациентах, двоих просто не нашли, а одна старуха, по словам посыльного, наотрез отказалась идти в «этот черный дом». «Совсем спятила, бедняжка!» — снисходительно подумал я.

Джуффин на секунду задумался, потом решительно приказал впустить всех троих одновременно. По этому поводу я получил еще одно объяснение: «Когда нужно допросить нескольких женщин, лучше всего собрать их вместе. Каждая будет так стараться превзойти остальных, что непременно расскажет больше, чем собиралась. Проблема лишь в том, чтобы не сойти с ума от этого гвалта!»

Итак, дамы вошли в гостиную и важно расселись вокруг стола. Старейшую звали Маллис, двух других, тоже весьма немолодых особ, — Тиса и Ретани. Я пригорюнился: впервые попал в общество туземных леди, и на тебе: младшей из них, судя по всему, недавно перевалило за три сотни!

Поведение Джуффина заслуживает отдельного комментария. Для начала он смастерил из своего лица самую мрачную рожу, какую только можно вообразить. Кроме скорбной физиономии, на долю бабушек досталось патетическое прикрывание глаз ладонью и прочувствованный речитатив первого приветствия. В интонациях Джуффина появились душевные завывания, характерные скорее для поэтических чтений, чем для допросов, да и порядок слов в предложениях внезапно причудливо изменился, словно бы он и правда пытался говорить белым стихом. Конечно, здесь к знахаркам нужно обращаться церемонно и уважительно, как на моей «исторической родине» к университетским профессорам, но, на мой взгляд, господин «па-а-ачетнейший начальник» манёхо перестарался… Впрочем, мое мнение по этому вопросу вряд ли могло заинтересовать кого-либо из присутствующих, а потому я скромно потупил очи и молчал в тряпочку. Вернее, в кружку с камрой, которой я за этот вечер, кажется, отравился. Падок я все же на халяву.

— Извините меня, торопливого, за причиненное вам беспокойство, мудрые леди, — витийствовал Джуффин, — но без разумного совета жизнь моя проходит бессмысленно. Слышал я, что, благодаря дивной силе вашей, один из обитателей этого дома, Искру навсегда утративший, жизнь свою продлил на срок воистину удивительный…

— А, Олли, из молодых Маклуков, — понимающе отозвалась леди Тиса.

Из «молодых»?! Я, признаться, решил, что старуха все на свете перепутала, но Джуффин утвердительно кивнул. Впрочем, она-то наверняка знавала еще их общего деда! (Позже я узнал, что ведьмы были гораздо старше, чем я мог вообразить. Здесь, в Ехо, срок жизни обычного человека примерно триста лет, а дальнейшее долгожительство — вопрос личного могущества. Так что при их-то профессии, и за пятьсот — не возраст!)